Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми» - Страница 21

Вошел доктор – в клеенчатом фартуке поверх халата, в резиновых перчатках, на лице – марлевая повязка.

– Опять болтаешь, Вилли! Надо бы укоротить тебе язык.

– Простите, герр гауптман.

– Лучше пододвинь столик с инструментами.

Доктор «на живую» стал ковыряться инструментами в ранах на ногах. Павел от боли скрипел зубами, но молчал – он боялся заматериться по-русски. Потом что-то звякнуло о дно услужливо подставленного Вилли лотка.

– Молодец, гренадер! Осколки из ног я вытащил. Вилли – бинты! А ты герой, гренадер! Другие орут, матерятся, ты же, как истинный ариец, стойко переносишь боль.

– Спасибо, герр военврач, – прошептал Павел. Какими усилиями ему далось молчание, знал только он один.

– Ты померанец, гренадер?

– Так точно!

– Вилли, помоги ему перевернуться на живот.

Санитар помог Павлу перевернуться. Хирург вскрыл пузыри от ожогов, по бокам сразу потекло. Ножницами врач срезал обгоревшие лохмотья кожи. Потом спину намазали какой-то мазью, наложили большие салфетки и перебинтовали.

– Вилли, помоги герою встать и отведи его на койку.

– Спасибо, герр военврач, – снова прошептал Павел.

– Вилли, дай гренадеру воды, ты же видишь – у него пересохло в горле. Можешь дать горячего сладкого чаю.

– Яволь, герр военврач! – Вилли только что не щелкнул каблуками.

Он помог Павлу спуститься со стола, поддержал под руку и довел до другой палатки.

– Вот, гренадер, твоя койка, отдыхай.

– Вилли, ты настоящий друг.

Павел улегся на живот – на спине лежать было просто невозможно.

В палатке, как заметил Павел, находилось около полусотни раненых. Было душно, стоял тяжелый запах крови, гноя и лекарств. Раненые стонали, кричали, звали санитара.

Но неожиданно для себя Павел уснул, и причем уснул крепко.

Утром его разбудил уже знакомый санитар Вилли:

– Гренадер, пора завтракать.

Он помог Павлу сесть в постели и поставил на колени небольшой жестяной поднос.

– Только прости, парень, кофе ячменный.

Павел хотел есть, еще больше – пить, но сильнее всего – в туалет.

– Мне бы… – Он замялся.

– В туалет? Так бы сразу и сказал, я бы тебе «утку» принес.

– Лучше проводи меня.

– Хорошо, идем.

Санитар провел Павла в брезентовую палатку на отшибе. Павел внутренне подивился. Вот ведь, немцы для нужника палатку поставили, а у нас солдаты по кустам бегают.

С облегчением он вышел.

Вилли, глядя на него, хохотнул:

– Ты как мумия. Грудь и спина в бинтах, ноги – тоже. Хорошо, женщин нет, а то бы полюбовались на твое хозяйство.

– Вилли, мне бы хоть трусы или халат какой-нибудь.

– Найду. Говоришь ты смешно.

– Я из Померании.

– Я помню, ты говорил доктору. Всю жизнь мечтал о танковых войсках, да зрение подвело. Признали годным к нестроевой и взяли в армию санитаром. Но я доволен. Должен же я послужить Великой Германии?

– Конечно, Вилли!

– Когда мы победим, фюрер обещал раздать солдатам и офицерам вермахта лучшие земли. Я хочу получить на Украине.

– Вилли, я слаб и хочу пить, есть и в койку.

– Прости. Это все мой длинный язык. Пойдем.

Санитар помог Павлу дойти до койки и ушел. Павел попробовал жидковатый ячменный кофе, съел два тоненьких кусочка белого хлеба с яблочным мармеладом. Ему все показалось вкусным, только мало, а для восстановления сил организм требовал еды. В нашем госпитале давали порции больше – хотя бы той же каши.

Но спустя короткое время желудок успокоился, не сосал, и Павел снова улегся. Разбудил его Вилли.

– Гренадер, пора на перевязку и обед. Держи трусы, заметь – новые!

– Спасибо.

Павел решил больше слушать, чем говорить. Ему надо было уяснить, как немцы общаются между собой, – все-таки он в немецком военном госпитале, а не в республике Поволжья.

С помощью Вилли он натянул на себя трусы и почувствовал себя почти одетым.

Они прошли в другую палатку, где ему делали операцию. Незнакомый врач, а может, и фельдшер, спросил фамилию Павла, нашел в ящичке его формуляр и сменил бинты и мазь. Сделал все ловко и быстро – чувствовался опыт.

– Спасибо, герр военврач, – поблагодарил Павел.

– Я только помощник врача, – ответил тот, но чувствовалось, что такое обращение ему явно польстило.

Несколько дней Павел только ел, спал и ходил на перевязки. Вдали громыхало, шли бои.

На шестой день раненых стали грузить в санитарные автобусы и грузовики.

– Русские контратакуют, прорвали фронт, – только и сказал пробегавший Вилли.

Павел сразу подумал о побеге – вот удобный случай. Но он был еще слаб, раны болели, а особенно – обожженная спина. Не было ни обуви, ни хоть какой-нибудь одежды. И он решил немного подождать – окрепнет и сбежит к своим. Если уж его не разоблачили сразу, то можно и задержаться. Он не герой на самом деле и не будет лезть с голыми кулаками, ослабленный после ранений, на охрану госпиталя – ее несли выздоравливающие.

Его поместили в автобус, на сиденье. Колонна машин с ранеными двинулась в сторону Харькова, потом забрала севернее. Как прикинул Павел, проехали они километров сто. «Боятся дальнейшего продвижения наших или просто переводят в стационарный военный госпиталь?» – терялся в догадках Павел. А впрочем – плевать, пусть пока решают за него. Вот окрепнет, затянутся раны, тогда он сам будет решать – когда и куда двигаться.

На этот раз его положили в палату на шестерых человек – на мягкую, с матрацем, постель, а не на жесткий топчан в брезентовой палатке на полсотни раненых. Уход – перевязки, уколы – вполне на уровне, еда – вкусная и сытная. Павел стал наедаться.